The Cremation of Sam McGee By Robert W. Service. Кремация Сэма МакГи

https://en.wikipedia.org/wiki/The_Cremation_of_Sam_McGee

There are strange things done in the midnight sun

      By the men who moil for gold;

The Arctic trails have their secret tales

      That would make your blood run cold;

The Northern Lights have seen queer sights,

      But the queerest they ever did see

Was that night on the marge of Lake Lebarge

      I cremated Sam McGee.

Now Sam McGee was from Tennessee, where the cotton blooms and blows.

Why he left his home in the South to roam 'round the Pole, God only knows.

He was always cold, but the land of gold seemed to hold him like a spell;

Though he'd often say in his homely way that "he'd sooner live in hell."

On a Christmas Day we were mushing our way over the Dawson trail.

Talk of your cold! through the parka's fold it stabbed like a driven nail.

If our eyes we'd close, then the lashes froze till sometimes we couldn't see;

It wasn't much fun, but the only one to whimper was Sam McGee.

And that very night, as we lay packed tight in our robes beneath the snow,

And the dogs were fed, and the stars o'erhead were dancing heel and toe,

He turned to me, and "Cap," says he, "I'll cash in this trip, I guess;

And if I do, I'm asking that you won't refuse my last request."

Well, he seemed so low that I couldn't say no; then he says with a sort of moan:

"It's the cursèd cold, and it's got right hold till I'm chilled clean through to the bone.

Yet 'tain't being dead—it's my awful dread of the icy grave that pains;

So I want you to swear that, foul or fair, you'll cremate my last remains."

A pal's last need is a thing to heed, so I swore I would not fail;

And we started on at the streak of dawn; but God! he looked ghastly pale.

He crouched on the sleigh, and he raved all day of his home in Tennessee;

And before nightfall a corpse was all that was left of Sam McGee.

There wasn't a breath in that land of death, and I hurried, horror-driven,

With a corpse half hid that I couldn't get rid, because of a promise given;

It was lashed to the sleigh, and it seemed to say: "You may tax your brawn and brains,

But you promised true, and it's up to you to cremate those last remains."

Now a promise made is a debt unpaid, and the trail has its own stern code.

In the days to come, though my lips were dumb, in my heart how I cursed that load.

In the long, long night, by the lone firelight, while the huskies, round in a ring,

Howled out their woes to the homeless snows— O God! how I loathed the thing.

And every day that quiet clay seemed to heavy and heavier grow;

And on I went, though the dogs were spent and the grub was getting low;

The trail was bad, and I felt half mad, but I swore I would not give in;

And I'd often sing to the hateful thing, and it hearkened with a grin.

Till I came to the marge of Lake Lebarge, and a derelict there lay;

It was jammed in the ice, but I saw in a trice it was called the "Alice May."

And I looked at it, and I thought a bit, and I looked at my frozen chum;

Then "Here," said I, with a sudden cry, "is my cre-ma-tor-eum."

Some planks I tore from the cabin floor, and I lit the boiler fire;

Some coal I found that was lying around, and I heaped the fuel higher;

The flames just soared, and the furnace roared—such a blaze you seldom see;

And I burrowed a hole in the glowing coal, and I stuffed in Sam McGee.

Then I made a hike, for I didn't like to hear him sizzle so;

And the heavens scowled, and the huskies howled, and the wind began to blow.

It was icy cold, but the hot sweat rolled down my cheeks, and I don't know why;

And the greasy smoke in an inky cloak went streaking down the sky.

I do not know how long in the snow I wrestled with grisly fear;

But the stars came out and they danced about ere again I ventured near;

I was sick with dread, but I bravely said: "I'll just take a peep inside.

I guess he's cooked, and it's time I looked"; ... then the door I opened wide.

And there sat Sam, looking cool and calm, in the heart of the furnace roar;

And he wore a smile you could see a mile, and he said: "Please close that door.

It's fine in here, but I greatly fear you'll let in the cold and storm—

Since I left Plumtree, down in Tennessee, it's the first time I've been warm."

There are strange things done in the midnight sun

      By the men who moil for gold;

The Arctic trails have their secret tales

      That would make your blood run cold;

The Northern Lights have seen queer sights,

      But the queerest they ever did see

Was that night on the marge of Lake Lebarge

      I cremated Sam McGee.

---------------

КРЕМАЦИЯ СЭМА МАК-ГИ

Навидались дел, кто денег хотел,

 Кто золото здесь искал;

Тут въявь и всерьез въелся в жилы мороз –

 Сказанья полярных скал.

Но поди, опиши ночь в полярной глуши –

 Господи, помоги –

Ту ночь, когда средь Лебаржского льда

 Сжег я Сэма Маг-Ги.

Нешто, гнали враги теннессийца Мак-Ги, что хлопок растил испокон,

Узнай-ка, поди: но Юг позади, а впереди – Юкон;

Сэм искал во льду золотую руду, повторяя на холоду,

Мол, дорогой прямой отвалить бы домой, твердил, что лучше в аду.

Сквозь рождественский мрак упряжки собак на Доусон мчали нас.

Кто болтает о стуже? Льдистый коготь снаружи раздирал нам парки в тот час.

На ресницах – снег, не расклеишь век, да и ослепнешь совсем.

Уж чем тут помочь, но всю эту ночь хныкал один лишь Сэм.

Над головой стихнул вьюги вой, над полостью меховой.

Псы поели в охотку, звезды били чечетку, и Сэм подал голос свой.

Он сказал: «Старина, мне нынче – хана, думаю, сдохну к утру.

Вспомни просьбу мою в ледяном краю после того, как помру».

Полумертвому «Нет» не скажешь в ответ. А Сэм стонать продолжал:

«Пуще день ото дня грыз холод меня – и в железных тисках зажал.

Но лечь навсегда под покровом льда… Представить – и то невтерпеж.

Счастьем или бедой, огнем иль водой – поклянись, что меня сожжешь!»

Смерть пришла на порог – торговаться не в прок, я поклялся: не подведу.

И утро пришло, но так тяжело пробужденье на холоду.

Сэму виделась тропка у плантации хлопка где-то в стране родной,

А к ночи Мак-Ги отдал все долги, превратился в труп ледяной.

Дыхание мне в той гиблой стране ужас перехватил,

Обещанье дано – его все одно нарушить не станет сил;

Труп к саням приторочен, торопись, иль не очень, не об этом в итоге речь:

Покорствуй судьбе, долг лежит на тебе: что осталось – то надо сжечь.

Моги не моги, а плати долги, у тропы – особая власть.

Проклинал я труп, хоть с замерших губ не позволил ни звуку пасть.

Ночь темна и долга, и собаки в снега протяжное шлют вытье;

Укоряя меня кружком у огня: не сделано дело твое.

Вливался мой страх в этот бедный прах, тянулись дни и часы,

Но я, как слепой, шел все той же тропой, оголодали псы,

Надвигалась тьма, я сходил с ума, жратва подошла к концу.

Я место искал, он – щерил оскал; и стал я петь мертвецу.

И добрел я тогда до Лебаржского льда – попробуй, не очумей!

Там намертво врос в ледовый торос кораблик «Алиса Мэй».

Я на Сэма взглянул и тихо шепнул, хоть был заорать готов:

«Черт, операция! Будет кр-ремация – высший-из-всех-сортов!»

Я взялся за труд: вскрыл полы кают, котел паровой зажег,

Даже увлекся: насыпал кокса, не иначе – Господь помог.

Ох, было дело: топка взревела, такое заслышишь – беги!

Я в горячей мгле схоронил в угле тело Сэма Мак-Ги.

Я решил, что не худо прогуляться, покуда тлеет покойник в дыму.

Меркло небо во мраке, завывали собаки, быть поблизости – ни к чему.

Всюду снег и лед, но горячий пот на лбу смерзался корой,

Я долго бродил, но котел чадил и в небо стрелял порой.

Сказать не могу – как долго в снегу длился тяжелый гул;

Но небо врасхлест посветлело от звезд – и я вернуться рискнул.

Пусть меня трясло, но себе назло я сказал «Ну, вроде, пора –

Догорел твой друг!» – и открыл я люк, заглянул в потемки нутра.

Я-то парень неробкий – но в пылающей топке Сэм спокойно сидел внутри:

Улыбаясь слегка, он издалека крикнул мне: «Дверь затвори!

Здесь тепло весьма, но кругом – зима, как бы снегу не намело:

Как в минуту сию, лишь в родном краю было мне так же тепло».

Навидались дел, кто денег хотел,

 Кто золото здесь искал;

Тут вьявь и всерьез въелся в жилы мороз –

 Сказанья полярных скал.

Но поди, опиши ночь в полярной глуши –

 Господи, помоги –

Ту ночь, когда средь Лебаржского льда

 Сжег я Сэма Маг-Ги.

Перевод Евгения Витковского

--------------

Как чудит народ, что солёный пот

Льёт на приисках золотых,

Баек много тех, что не для всех;

Охраняет Север их.

И нет странней полярных путей,

Но чудней всех Юкона дорог

Та тропа на Лаберж, на тот рубеж,

Где я Сэма МакГи жёг.

А Сэм МакГи был из Тенесси, где кругом хлопковый цвет.

Как он бросил дом и рванул потом на Юкон - это секрет.

Вечно мёрз, но зов золотых краёв вёл его, как за узду;

Хоть частенько он ворчал, обозлён, что лучше потеть в аду.

В Рождество собак на юконский тракт направить нам довелось.

А мороз лют! Парки колом встают, каждая складка - гвоздь.

И который раз не разлепишь глаз, ресницы как изо льда;

Ну да, не мёд, но терпел народ, скулил только Сэм всегда.

А настал ночлег, мы зарылись в снег, и готов полярный рай;

Сыто лайки спят, звёзды так горят, хоть свечку не зажигай,

Хрипит мне Сэм: "Старик, совсем я пропал; не считай за блажь,

Случись чего, я прошу одного - предсмертный наказ уважь."

И такой смурной, прямо сам не свой - как сказать бедолаге нет?

"Видно, так и так, а проклятый дубак сведёт меня на тот свет.

Чёрт с ним, сдохну, пусть - а лежать боюсь я во льду, где нет земли;

Как придут кранты, кровь из носу, ты потроха мои спали."

Раз при смерти брат, и наказ свят: я поклялся, что будет так;

Вот чуть свет подъём, ну и дальше рвём; а Сэм - мертвяком мертвяк!

Согнувшись крючком, что-то нёс про дом, и бред, бессвязен и глуп;

День тихонько гас и в этот час Сэм МакГи уже был труп.

Без того не рай этот гиблый край; и ужас меня погнал,

А костей мешок скинуть в снег не мог, я ж чёртову клятву дал;

Труп лежал на спине и как будто мне говорил: "Голова с плеч,

Но с тебя должок: хочешь-нет, дружок, а меня придётся сжечь."

Обещанье - долг, хоть ты вой, как волк, на тропе слово твёрже скал.

В эти дни молчком я шёл, но тайком от души свой груз матюгал.

Долгой ночи срок, костерок убог, воют псы, поминая день,

В бесприютный снег - провались вовек пропадом эта хрень!

Стал груз под конец, что твой свинец, и нарты ползли едва;

Я брёл кое-как, загнал собак, подошла к концу жратва;

Идти нет сил, я с ума сходил, но поклялся - возврата нет;

Песни я орал, а трупак внимал, гнусно скалясь мне в ответ.

Безо всяких надежд на край Лаберж выбрел я с ношей своей; 

Вижу, брошенный бот, льдом озёрным затёрт, а по борту - "Элис Мэй".

Я смекнул тотчас, только глянул раз, а потом - на свой "леденец";

"А ну-ка, стой!", кричу, "Вот же твой кре-ма-то-рий, наконец."

Вовнутрь зашёл; деревянный пол, что внутри, пошёл на слом;

А уголь, что был, на дрова свалил горой прям под котлом;

Взревел, как дурной, огонь стеной - да такой ещё зажги;

Я разгрёб уголёк, сделал шурф, как мог, и втиснул туда МакГи.

Ну и ходу прочь, слушать мне невмочь, как он в огне шкворчит;

В хмуром небе муть, лайки воют жуть, да и ветер стал сердит.

Стужа - просто лёд, но горячий пот по щекам ручьями потёк;

И черней чернил к облакам валил  клубами жирный смог.

Я сам не знал, сколько там стоял, суеверной тоской объят;

И темно совсем стало, прежде чем я рискнул пойти назад;

Пьян от страха был, но себя бодрил: "Загляну одним глазком,

Небось, готов - да и всех делов"; ... и дверь распахнул рывком.

А Сэм торчит посреди печи безмятежно, и пламя - зверь;

И рот до ушей, хоть завязки шей, и велит: "Закрой-ка дверь.

Так славно тут, ты ж за пару минут выстудишь всё сейчас -

Как я бросил Пламтри, что в Тенесси, так погрелся в первый раз."

Как чудит народ, что солёный пот

Льёт на приисках золотых,

Баек много тех, что не для всех;

Охраняет Север их.

И нет странней полярных путей,

Но чудней всех Юкона дорог

Та тропа на Лаберж, на тот рубеж,

Где я Сэма МакГи жёг.

Марья Иванова - переводы

The Telephone (by Kornei Chukovsky). Телефон.

The Best of translation "The telephone" by Kornei Chukovsky. Translated by D. Rottenberg. Equirithmic translation.

"The Telephone"

My telephone rang.

"Hello, Who's speaking?"

"The Elephant."

"Oh, Where do you happen to be?"

"Jungle-Town, Camel-Street, 3."

"What do you want?"

"Some chocolate, sweet,

To give my sonnie a bit of a treat."

"A pound or two?"

"Oh, a ton will do.

He just wants a bite,

He's a wee little mite."

The Crocodile phoned me next.

And his voice was terribly vexed:

"I'm sorry, dear friend,

But I wish you could send

A couple of pairs of galoshes

For me and my wife and Totosha."

"You do wear them fast!

Why, Wednesday last

I sent you a dozen or two,

Splendid ones too, quite new!"

"Ah, those that you sent us

On Wednesday last

Were all eaten up very fast.

And now we are waiting

(I hope not in vain)

To have some galoshes

For dinner again.

A dozen of sweet new galoshes!"

Then some Bunnies called, wheezing and sneezing:

"Send us mittens,

Our paws are freezing."

Then a call came from two Chimpanzees:

"Send us some books, will you please."

The next one to call was Bruin:

"My ear-drums were threatened with ruin."

"Now look here, my friend, don't bellow!

Can't you speak like a decent old fellow!"

But he kept on mooing and booing,

Such a worrisome, bothersome Bruin!

"Hang up the receiver, please!"

Next called some Cranes from the bogs:

"We've got indigestion from frogs,

And the pain in our tummies is hateful!

Besides, we've got chills,

Do send us some pills

We'll be awfully, awfully grateful!"

Then the Sow called: "Hullo, hullo!"

And she asked me: "Perhaps you may know

Some Nightingale who would agree

To sing a duet with me.

If you do, please send him along

And we'll sing a nice little song."

Well, I felt like starting a row.

"A Nightingale sing with a Sow?

Better call for a Crow right now!"

Then again from the Bear:

"Come and rescue the Seal.

He's touched an electric eel!"

All day long it's the same old thing:

Ting-a-ling, ting-a-ling, ting-a-ling —

They ring,

And they ring,

And they ring.

Not so long ago a pair

Of Gazelles rang in despair:

"What has happened with the fair?

Are the seesaws no more there?

It's a loss we couldn't bear!"

"Tut-tut-tut! There, there, there!

Nothing's happened to the fair!

Swings and seesaws are all there.

All this racket, I declare,

Is too much for me to bear!

Off with you, now, to the fair!"

Still those silly good-for-nothings

Whined and wailed about the fair.

What a very stupid pair!

Last Friday the Kangaroo called:

"This is Wash 'Em Clean's flat, I am told."

I got frightfully angry at that,

So I yelled, "No, it isn't his flat!"

"Then where's Wash 'Em Clean?"

"I'm afraid I don't know

Try seventy-seven-six-o."

I've been burning the lights

Three nights,

I'm dreaming of bed,

I'm half dead.

When will it leave me alone,

That phone?

"Who is it?"

"The Rhino."

"Well?"

Come quickly, It's dreadful to tell!"

"What's happened?

Earthquake or fire?"

"No — Hippo's got stuck in the mire."

"Stuck in the mire?"

"And how!

He'll be up to his ears by now.

Oh dear, if you don't hurry here

Poor Hippo will soon disappear,

Ah, Hippo will die

Like a fly!"

"Now, now, I'm coming, don't shout,

I'll help you to pull him out."

By golly, it is quite a job

Pulling Hippo out of the bog.

-----

Телефон.

У меня зазвонил телефон.

— Кто говорит?

— Слон.

— Откуда?

— От верблюда.

— Что вам надо?

— Шоколада.

— Для кого?

— Для сына моего.

— А много ли прислать?

— Да пудов этак пять

Или шесть:

Больше ему не съесть,

Он у меня еще маленький!

А потом позвонил

Крокодил

И со слезами просил:

— Мой милый, хороший,

Пришли мне калоши,

И мне, и жене, и Тотоше.

— Постой, не тебе ли

На прошлой неделе

Я выслал две пары

Отличных калош?

— Ах, те, что ты выслал

На прошлой неделе,

Мы давно уже съели

И ждем, не дождемся,

Когда же ты снова пришлешь

К нашему ужину

Дюжину

Новых и сладких калош!

А потом позвонили зайчатки:

— Нельзя ли прислать перчатки?

А потом позвонили мартышки:

— Пришлите, пожалуйста, книжки!

А потом позвонил медведь

Да как начал, как начал реветь.

— Погодите, медведь, не ревите,

Объясните, чего вы хотите?

Но он только «му» да «му»,

А к чему, почему —

Не пойму!

— Повесьте, пожалуйста, трубку!

А потом позвонили цапли:

— Пришлите, пожалуйста, капли:

Мы лягушками нынче объелись,

И у нас животы разболелись!

А потом позвонила свинья:

— Нельзя ли прислать соловья?

Мы сегодня вдвоем

С соловьем

Чудесную песню

Споем.

— Нет, нет! Соловей

Не поет для свиней!

Позови-ка ты лучше ворону!

И снова медведь:

— О, спасите моржа!

Вчера проглотил он морского ежа!

И такая дребедень

Целый день:

Динь-ди-лень,

Динь-ди-лень,

Динь-ди-лень!

То тюлень позвонит, то олень.

А недавно две газели

Позвонили и запели:

— Неужели

В самом деле

Все сгорели

Карусели?

— Ах, в уме ли вы, газели?

Не сгорели карусели,

И качели уцелели!

Вы б, газели, не галдели,

А на будущей неделе

Прискакали бы и сели

На качели-карусели!

Но не слушали газели

И по-прежнему галдели:

— Неужели

В самом деле

Все качели

Погорели?

Что за глупые газели!

А вчера поутру

Кенгуру:

— Не это ли квартира

Мойдодыра? —

Я рассердился, да как заору:

— Нет! Это чужая квартира!!!

— А где Мойдодыр?

— Не могу вам сказать…

Позвоните по номеру

Сто двадцать пять.

Я три ночи не спал,

Я устал.

Мне бы заснуть,

Отдохнуть…

Но только я лег —

Звонок!

— Кто говорит?

— Носорог.

— Что такое?

— Беда! Беда!

Бегите скорее сюда!

— В чем дело?

— Спасите!

— Кого?

— Бегемота!

Наш бегемот провалился в болото…

— Провалился в болото?

— Да!

И ни туда, ни сюда!

О, если вы не придете —

Он утонет, утонет в болоте,

Умрет, пропадет

Бегемот!!!

— Ладно! Бегу! Бегу!

Если могу, помогу!

Ох, нелегкая это работа —

Из болота тащить бегемота!

1924 г.

The Rainy Day (By James W. Whilt)

In Fairy Town, in Fairy Town,

Where Fairy folk go up and down,

Where Fairy children, wee and gay,

Frisk and romp in Fairy play,

Every day’s a holiday!

And every night is sweeter still,

For when, behind the Fairy hill

The tiny Fairy sun goes down,

It’s sleepy time in Fairy Town!

Sleepy time in Fairy Town!

Sleep, sleep–sleep–

While the stars of Fairy Town

Safe watch keep.

All the Fairy babies, so,

Off to Dreamland softly go–

Sleep–sleep–sleep!

In Fairy Town, in Fairy Town,

Each baby in a moonlight gown,

Lies and dreams the livelong night.

Fairy babies are so white,

White and pink and wee and bright!

Petals of a rose a-curl

Make a Fairy baby girl;

Autumn leaves, all dear and brown,

Make the boys of Fairy Town!

Sleepy time in Fairy Town!

Sleep, sleep–sleep–

While the stars of Fairy Town

Safe watch keep.

Like the Fairy babies, go

Off to Dreamland, softly, so–

Sleep–sleep–sleep!

(https://rainydaypoems.com/poems-for-kids/fairy-poems/fairy-town-carolyn-wells/)

My nose (by Dorothy Aldis)

It doesn’t breathe;

It doesn’t smell;

It doesn’t feel

So very well.

I am discouraged

With my nose:

The only thing it

Does is blows.

Cats sleep anywhere (by Eleanor Farjeon)

Cats sleep anywhere,

Any table, any chair

Top of piano, window-ledge,

In the middle, on the edge,

Open drawer, empty shoe,

Anybody's lap will do,

Fitted in a cardboard box,

In the cupboard with your frocks -

Anywhere! They don't care!

Cats sleep anywhere.

Humpty Dumpty

Humpty Dumpty sat on a wall.

Humpty Dumpty had a great fall.

All the king’s horses and all the king’s men

couldn’t put Humpty together again.

Jokes and tongue twisters

***

The more we study,

The more we know.

The more we know,

The more we forget.

The more we forget,

The less we know.

The less we know.

The less we forget.

The less we forget,

The more we know.

So, why study?

***

A skunk sat on a stump.

The stump thought the skunk stunk.

The skunk thought the stump stunk .

What stunk the skunk or the stump?

***

Fuzzy Wazzy was a Bear

Fuzzy Wuzzy had no Hair

If Fuzzy Wuzzy had no Hair

Then Fuzzy Wuzzy Wasn't Very Fuzy, Was he?

***

If you understand, say "understand".

If you don't understand, say "don't understand".

But if you understand and say "don't understand".

How do I understand that you understand? Understand!

***

One Smart Fellow, He Felt Smart.

Two Smart Fellows, They Felt Smart.

Three Smart Fellows, And They All Felt Smart.

***

Swan swam over the sea,

Swim, swan, swim!

Swan swam back again

Well swum, swan!

***

Any noise annoys an oyster but a noisy noise annoys an oyster more

***

A box of biscuits, a box of mixed biscuits, and a biscuit mixer

***

I scream, you scream, we all scream for ice cream!

***

It's a pity, little Kitty lives in a big city.

***

The cook took a good look at the cookery book.

***

Peter Piper picked a peck of pickled peppers.

A peck of pickled peppers Peter Piper picked.

If Peter Piper picked a peck of pickled peppers,

How many pickled peppers did Peter Piper pick?

***

How much wood would a woodchuck chuck if a woodchuck could chuck wood?

***

She sells sea shells at the sea shore, the shells she sells are the sea-shore shells, I’m sure.

***

Three swiss witch-bitches, which wished to be switched swiss witch-bitches, wish to watch three swiss Swatch watch switches. Which swiss witch-bitch which wishes to be a switched swiss witch-bitch, wishes to watch which swiss Swatch watch switch?

***

William always wears a very warm woolen vest in winter. Victor, however, will never wear woolen underwear even in the Wild Wild West.

***

Can you imagine an imaginary menagerie manager managing an imaginary menagerie?

***

Good blood, bad blood.

If you your lips would keep from slips, ... (by William Edward Norris)

If you your lips would keep from slips,

Five things observe with care:

Of whom you speak, to whom you speak,

And how and when and where.

If you your ears would save from jeers,

These things keep meekly hid:

Myself and I, and mine and my,

And how I do and did.

Six Serving Men (by Rudyard Kipling)

I Keep six honest serving-men:

(They taught me all I knew)

Their names are What and Where and When

And How and Why and Who

I send them over land and sea,

I send them east and west;

But after they have worked for me,

I give them all a rest.

I let them rest from nine till five.

For I am busy then,

As well as breakfast, lunch, and tea,

For they are hungry men:

But different folk have different views:

I know a person small -  

She keeps ten million serving-men,

Who get no rest at all!

She sends them abroad on her own affairs,

From the second she opens her eyes -

One million Hows, two million Wheres,

And seven million Whys!

Russia and Great Britain. (by Helen Ouens)

I've never wanted to escape.

I love my Russia. It is great!

And so I grew...

But once I flew

With love in heart

To meet my new...

That place was "Great"

And there I've met

New mum and dad,

And soulmate.

And then I moved

But people thought

I loved new place

More than the old.

But who can say

That my new mother

Became more great

Than that, another?

I love them both.

They both are great!

It's even though

The title "Great"

Is not attached

To Motherland.

I Love to See the Fire (By G. F. Horne)

I love to see the fire so red,

It turns to toast my slice of bread.

I love to go to bed at night

And sleep until the morning light.

I love the moon, it shines on me, 

And stars are twinkle merrily.

I love the winter frost and snow, 

I’m dressed in wool from tip to toe.

Search For My Tongue. (By Sujata Bhatt)

Search For My Tongue

You ask me what I mean

by saying I have lost my tongue.

I ask you, what would you do

if you had two tongues in your mouth,

and lost the first one, the mother tongue,

and could not really know the other,

the foreign tongue.

You could not use them both together

even if you thought that way.

And if you lived in a place you had to

speak a foreign tongue,

your mother tongue would rot,

rot and die in your mouth

until you had to “spit it out.”

I thought I spit it out

but over night while I dream,

(munay hutoo kay aakhee jeebh aakhee bhasha)

(may thoonky nakhi chay)

(parantoo rattray svupnama mari bhasha pachi aavay chay)

(foolnee jaim mari bhasha mari jeebh)

(modhama kheelay chay)

(fullnee jaim mari bhasha mari jeebh)

(modham pakay chay)

it grows back, a stump of a shoot

grows longer, grows moist, grows strong veins,

it ties the other tongue in knots,

the bud opens, the bud opens in my mouth,

it pushes the other tongue aside.

Everytime I think I’ve forgotten,

I think I’ve lost the mother tongue,

it blossoms out of my mouth.

Rain (By Shel Silverstein)

I opened my eyes

And looked up at the rain, 

And it dripped in my head 

And flowed into my brain.

“So pardon this wild crazy thing”,

I just said “I’m just not the same 

since there’s rain

in my head.”

I step very softly,

I walk very slow, 

I can’t do a hand-stand 

Or I might overflow.

And all I can hear 

As I lie in my bed 

Is the slishity-slosh 

Of the rain in my head.

Questions In March (Questions In Spring). (by Leonard Clark)

How soon will the streams softly flow?

I don’t know.

When will the first daffodils gently blow?

I don’t know.

Where do the roaring winds suddenly go?

I don’t know.

Why do the grasses quietly grow?

I don’t know.

But streams will flow,

        Daffodils blow,

            Winds go,

                Grasses grow

Whatever I say, or know.
----
daffodils - нарциссы
gently - тихо

In March (By Leonard Clark)

At winter’s end when hungry foxes sleep 

A few uneasy hours in earthy dens, 

And shivering hares squat in their forms, and sheep

At lambing time bed down in farmyard pens; 

Then stiff with cold in secret garden holes 

Thin dormice lie, curled up with drowsy moles.

Before the frosty darkness falls outside, 

There flit on faintly coloured wing a pair 

Of chaffinches who on the branches hide, 

For they have found a quiet lodging where 

They, too, can settle down this night and rest, 

And in the morning start to build their nest.

And in the farmhouse now our yawning cat, 

After a busy day begins to tire, 

And lies there warm and sleek and fat. 

Stretched out beside the blazing kitchen fire; 

Dreaming and purring she is well away, 

It is the ending of a chill March day.

So wild and tame have skies above their heads 

Where all the stars of early springtime shine. 

They go contented to their peaceful beds. 

And I am full of sleep and go to mine.

The Sea at Night (By Sujata Bhatt)

The sea at night, all black

yet distinguishable from the day,

all black.

Close above the sea: a vertical sickle

a flame yellow waxing moon —

and right above the moon;

a chrysanthemum yellow star,

the evening star.

All in a straight line —

so we wondered if this happens

every night or once a century,

we wondered while

the sea swayed, the sky shifted

the moon turned, the star slipped.

And there was no time

for a photograph —

no time, so we watched,

sleepless through the night

unable to lie still

unable to stop talking...

Grasshopper Green (by Nancy Dingman Watson)

Grasshopper green is a comical chap;
He lives on the best of fare.
Bright little trousers, jacket, and cap,
These are his summer wear.

Out in the meadows he loves to go,
Playing away in the sun;
It's hopperty, skipperty, high and low,
Summer's the time for fun.

*
Grasshopper green has a quaint little house;
It's under the hedge so gay.
Grandmother Spider, as still as a mouse,
Watches him over the way.

Gladly he's calling the children,
I know, Out in the beautiful sun;
It's hopperty, skipperty, high and low,
Summer's the time for fun

The Spare Room (By Diana Hendry)

It was just the spare room,

the nobody-there room,

the spooks-in-the-air room,

the unbearable spare room.

It wasn't the guest room,

the four-poster best room,

the designed-to-impress room,

the unusable guest room.

It wasn't the main room, 

the homely and plain room, 

the flop-on-the-bed room, 

Mum and Dad's own room.

It wasn't the blue room, 

the sweet lulla-loo room, 

the creep-on-your-feet room 

the baby's asleep room.

It wasn't the bright room, 

the clothes-everywhere room, 

the music-all-night room, 

sister's scattered-about room.

It was just the spare room, 

the nobody-there room, 

the spooks-in-the-air room, 

the unbearable spare room.